В начале 1944 года я прибыл из госпиталя в 1124-й стрелковый полк 334-й стрелковой дивизии, находящейся под Витебском. Мне, рядовому бойцу, мое первое в этом полку участие в разведке осталось в моей памяти на всю жизнь, стало каким-то отправным пунктом, точкой отсчета того, что было до этого и что стало потом, даже вторым рождением, потому что я тогда открыл в себе нечто такое, о чем и не подозревал.
Произошел процесс становления солдата, личности и даже характера. И как бы позднее мне трудно не приходилось в жизни и на службе я всегда помнил и помню, что в те дни бывало и хуже, а сейчас - все пережить можно и нужно.
Итак, однажды в марте 1944-го года под Витебском наш взвод в составе роты 1124-го стрелкового полка участвовал в разведке боем. Командир взвода поставил задачу: после артподготовки по команде цепью стремительно преодолеть открытое поле и атаковать вражеский участок леса, находящегося за ручьем, выйти на противоположную сторону его и захватить пленных. При броске взвода в атаку получилось так, что я и еще два бойца, вооруженных карабином и ручным пулеметом, оказались в открытом месте несколько левее опушки леса, в отрыве от основного состава взвода. Позднее это обстоятельство поставило нас троих в критически сложную обстановку.
Окончилась артподготовка, в атаку поднялась только наша рота, а "Ура" кричал весь полк. Артиллеристы перенесли огонь в глубь обороны противника. Когда приблизились к лесу, основная часть взвода во главе с командиром ворвалась в лес, и я услышал оттуда стрельбу, крики, взрывы, брань на русском и немецком языках. Явно произошла рукопашная схватка; потом все затихло. Значит, подумал я, немцев наши одолели и лесом идут дальше. Мы также пошли дальше к лесу, до которого оставалось еще метров сто.
Как оказалось, во время атаки наша атакующая рота наткнулась на минное поле, несколько бойцов погибло на минах, остальные остановились. Немцы стали их обходить.
Я, конечно, этого не знал. Мы же трое продолжали двигаться вперед. Снег глубокий, выше колен, еле пробираемся. Стало светать, дым и туман ветром отнесло в сторону. Я по своей инициативе дал команду остальным двум бойцам принять вправо, войти в лес и соединиться со взводом, а то нас могут на чистом поле перестрелять, как куропаток.
Вошли в лес, снег рыхлый и, кажется, еще глубже, чем был в поле. С трудом различаю меж деревьев идущих людей, тоже в маскхалатах, больше десятка, идут змейкой. Наверно, подумал я, взводный дал команду так идти, чтобы быстрее пройти лес, следовательно и нам нужно к ним пристроиться. Пробираемся к ним навстречу, они по-видимому приняли нас также за своих и несколько приняли в нашу сторону. И только когда мы подошли к ним вплотную, на расстояние 2-3 метра, я понял ошибку. Немцы! И для них это тоже было неожиданностью. Поняли это и передние два немца, а до остальных, вероятно, еще не дошло, что мы не немцы и что нас очень мало. Передние двое в поспешности судорожно хватают автоматы и готовятся открыть огонь. Мы все трое, не сговариваясь и не сходя с места, дружно рявкнули "Урррааа! ..." и вложили в это всю ненависть к врагу, жажду жизни и победы. Это был крик души и сердца.
Продолжая кричать, я видел, как впереди стоящий немец справился со своим автоматом, изготовился к стрельбе и готов нажать на спусковой крючок....
А я на какое-то мгновение раньше его нажал на спусковой крючок своего автомата, и одной очереди хватило, чтобы убить двух первых немцев. "Уррааа..!" - еще продолжался наш крик. Вот только не повезло нашему пулеметчику. Хотел стрелять лежа - не смог: был ослеплен глубоким снегом, но "Ура" кричал так, что ушам больно было.
Остальные немцы, ошеломленные внезапной атакой, начали сдаваться, поднимать руки, бросать оружие и только тогда поняли, что нас мало, но было уже поздно. Наш пулеметчик уже обозначил свою готовность, а наши карабин и автомат также были направлены на них. Бой закончен, а длился он несколько секунд.
Уже много лет прошло с той поры, и я в тысячный раз вспоминаю эти незабываемые секунды и не могу дать себе ответа - почему я задержался с открытием огня? Ведь мой автомат был готов к бою, а я несколько секунд орал во все горло, глядел на немца, и только когда он изготовился к стрельбе по нам, я нажал на спусковой крючок. Существует ли лучшее решение в этой ситуации? Такого решения я так до сих пор не нашел.
Ведь эти решительные действия произошли не во сне, а наяву и при здравой памяти и нормальном мышлении. И с другой стороны: если бы я открыл огонь сразу, то неизвестно, как бы поступили остальные немцы? (всего их было 12). Стали бы они сдаваться или ответили б огнем? royalescortclub Тогда исход боя мог стать противоположным - победой немцев и нашей гибелью.
Я думаю, что боевой клич "Ура" не имеет предметного значения. Он достался нам по наследству с доисторических времен с уровня полной звериности, когда требовалось по-звериному подавить психику врага своим ревом и рыком, а потом уже пускать в ход свои клыки и когти, что и отразилось в этом эпизоде.
Хотя я и говорю, что мы кричали "Ура", но это было не совсем так. Это был какой-то внутренний, угрожающий, утробный звук, полный ненависти, гнева и страха перед решающим смертельным броском, готовность зубами вцепиться в горло врага.
Иногда меня спрашивают, сколько времени я был на фронте? Несколько лет, это подтверждено документами, а вот воевал гораздо меньше. Если вот таких секунд за всю войну наберется на несколько минут, то этого будет уже много для меня. И еще, самое главное, что я хочу добавить: в каждой, даже самой сложной обстановке, всегда есть выход, нужно только иметь выдержку, хладнокровие и быть готовым для принятия решения в любых чрезвычайных случаях в условиях твоей деятельности.
