В Смоленском сражении, представлявшем собой одно из важнейших событий первого периода Великой Отечественной войны, принимала участие и 186-я стрелковая дивизия, которой я тогда командовал. Некоторыми воспоминаниями о тех днях мне и хотелось бы поделиться в настоящей статье.
Закончив зимний период обучения 1940/41 года и получив на инспекторской проверке высокую оценку по боевой и политической подготовке личного состава, 186-я стрелковая дивизия весной 1941 года выехала в лагеря. Но влияние приближавшейся войны уже чувствовалось и в войсках внутренних военных округов. Еще зимой саперный батальон дивизии был отправлен на западную границу для строительства оборонительный сооружений. В мае из дивизии убыли на пополнение других соединений четыре возраста обученного приписного состава, а вместо них в конце месяца мы получили 5000 необученных солдат. На их подготовку у нас уже не оказалось достаточно времени.
13 июня 1941 года из штаба Уральского военного округа мы получили директи-ву особой важности, согласно которой дивизии предстояло выедать в "новый лагерь". Адрес нового расквартирования не был сообщен даже мне, командиру дивизии. И только проездом в Москве я узнал, что наша дивизия должна сосредоточиться в лесах западнее Идрицы, т. е. на рубеже старых укреплений, возведенных вдоль прежней советско-латвийской границы, существовавшей до 1939 года.
В Идрице нас никто не ждал. Всеми видами снабжения дивизию должен был обеспечить 21-й механизированный корпус. Разыскав в лагерях командира корпуса генерал-майора Д. Д. Лелюшенко, я сообщил ему, что дивизия сосредоточивается в районе Идрицы и что согласно директиве Генштаба все недостающее для нее, в том числе 300 автомашин, тягачи, средства связи и прочее, будет поступать в адрес его корпуса, органы снабжения которого должны будут передавать это нашей дивизии.
"Сочувствую,-сказал он,-но обстановка создается опасная и вряд ли что получится из этого плана снабжения".
Ответ был неутешительным и вызвал у меня тревогу. Вскоре, однако, через коменданта станции Себеж нам удалось получить боеприпасы; продовольствие и фураж были выданы с окружных складов; 90 грузовых автомашин - из народного хозяйства.
С первых же дней войны гитлеровцы стали систематически бомбить район разгрузки и сосредоточения дивизии.
186-я стрелковая дивизия вошла в состав 62-го стрелкового корпуса 22-й армии, командующим которой был генерал-лейтенант Ф. А. Ершаков, а начальником штаба - бывший начальник штаба Уральского военного округа генерал-майор Г. Ф. Захаров. Войска, объединенные управлением зтой армии, выдвигались из глубины страны к среднему течению Западной Двины, sugardolls на линию старых укрепленных районов - Себежского и Полоцкого. (см. Директиву Ставки)
После проигранного нами приграничного сражения в Западной Белоруссии и Прибалтике в условиях быстрого продвижения противника на восток, на войска 22-й армии была возложена задача организовать оборону на фронте Себеж, Дрисса, Витебск, используя укрепленные районы, созданные здесь еще в тридцатые годы.
25 июня я был вызван на Идрицкий телеграф. Начальник штаба 22-й армии генерал Г. Ф. Захаров передал мне боевую задачу - выдвинуть дивизию в Себежский УР и оборонять его. Не пожелав выслушать мой доклад о состоянии частей дивизии и наших нуждах, в заключение разговора он сказал: "Вы получили боевую задачу, извольте выполнять! Все лишнее, ненужное для боя, и учебное имущество сдайте на склады, новое обмундирование и обувь выдайте войскам". Выдвижение дивизии в назначенный район происходило в тяжелых условиях. Штаб дивизии едва успевал доводить до войск изменения направлений выдвижения частей. Многие трудности вытекали из того, что мы совершенно не имели топографических карт этого района. Единственный экземпляр карт, который мне удалось выпросить у начальника штаба 21-го механизированного корпуса, забрал у меня командир нашего корпуса генерал-майор И.П. Карманов. Поэтому при выдвижении на указанный нам рубеж и организации обороны пришлось пользоваться снятыми с карт примитивными схемами.
Рекогносцировка Себежского укрепленного района показала, что он демонтирован. Некоторые пушечные огневые точки были перестроены под пулеметные. Никакого инвентаря в дотах не оказалось, даже посуду для хранения запасов воды пришлось собирать у местного населения, которое охотно помогало нам в этом деле. Занятие укрепленного района и поспешное оборудование его для обороны происходило в условиях непрерывного воздействия вражеской авиации.
Завершить работы по организации обороны Себежского УР нам не удалось. В конце июня командир корпуса сообщил, что нас сменит здесь 170-я стрелковая дивизия, а наша дивизия перебрасывается по железной дороге для обороны рубежа Улла, Бешенковичи в целях прикрытия невельского направления (см. Директиву Ставки). Он приказал 298-й стрелковый полк усилить двумя дивизионами артиллерии и немедленно на автотранспорте выдвинуть на этот рубеж; Себежский УР до прибытия 170-й стрелковой дивизии оборонять 238-м стрелковым полком; один батальон 290-го стрелкового полка оставить для обороны Глубочицкого противотанкового района, остальные его два батальона держать в резерве, сосредоточив их в районе станции Куэнецовка. Туда же перенести командный пункт дивизии.
3 июля 170-я стрелковая дивизия закончила прием от нас укрепленного района. Большая часть войск нашей дивизии уже была в пути. При следовании ее из Себежа к Западной Двине на железной дороге, из-за воздействия немецкой авиации произошла путаница, которая застопорила движение наших эшелонов. Одни из них продолжительное время стояли в тупиках в Витебске, другие оказались вдали от станций назначения. Потребовалось затратить много времени и усилий, чтобы разыскать и добиться продвижения их на станции Ловша и Сиротино для разгрузки. Однако сосредоточение частей дивизии в указанный район так и не было завершено к началу боев на рубеже Западной Двины.
В эти же дни в состав нашей дивизии влился один артиллерийский полк. Мы с начальником артиллерии дивизии полковником И. М. Власовым случайно встретили его на марше. Командир полка доложил, что ищет 50-ю или 52-ю стрелковую дивизию, но нигде не может ее найти. Я предложил ему действовать временно с нашей дивизией, и он согласился. Это было весьма кстати, поскольку наш 446-й гаубичный полк еще не прибыл.
Между тем обстановка на полоцко-невельском и витебском направлениях складывалась не в пользу наших войск. 4 июля из штаба 62-го стрелкового корпуса мы получили информацию о том, что 3 июля 19-я танковая дивизия 57-го моторизованного корпуса противника форсировала Западную Двину в районе Дисны. К исходу дня разведка нашей дивизии донесла, что город Лепель уже занят частями 39-го мотори-зованного корпуса, а его передовые отряды выдвигаются в направлении Улла, Бешенковичи.
К этому времени мы смогли участок 298-го стрелкового полка, имевший по фронту свыше 45 км, уменьшить за счет прибывших войск других частей почти на 2/3, оставив его на главном направлении, на рубеже Убойна, Надежино. На усиление полка было выделено около 75 проц. имевшейся к этому времени артиллерии. На рубеж от Надежино до Бешенковичн были поставлены в оборону три батальона других полков дивизии (см. схему). Таким образом, в первом эшелоне оборонительной полосы дивизии стало пять батальонов. Плотность, конечно, слабая - в среднем на батальон приходилось 9 км фронта. Во втором эшелоне имелось только два батальона. Командир 298-го стрелкового полка полковник П. А. Волков, офицер с большим разносторонним опытом и уравновешенным характером, быстро осуществил перегруппировку. Свой командный пункт он развернул в лесу, а наблюдательный пункт на высоте в 1,5 км севернее Уллы и установил связь с действовавшим правее 508-м стрелковым полком 174-й стрелковой дивизии, оборонявшей Полоцкий УР. Соседом слева была 153-я стрелковая дивизия, занимавшая оборону от Гнездиловичи на юго-восток.
Учитывая, что участок от Бешенковичи до Гнездиловичи никем не был занят, командир корпуса срочно выдвинул туда Лепельское минометное училище и подчинил его мне. Фронт обороны дивизии увеличился еще на 15 километров.
5 июля было уже за полдень, когда я, полковник Власов и мой заместитель по политчасти полковой комиссар Мирошников П. В., находясь на НП командира 298-го стрелкового полка, увидели колонну войск противника, двигавшуюся от Лепеля на Уллу с развернутыми знаменами и с оркестром. Видимо, гитлеровцы считали, что здесь советских войск нет. Это подтвердилось и трофейной отчетной немецкой картой, на которой наша 186-я стрелковая дивизия на этот день показана в движении в сторону Полоцка, а также и тем, что ни артиллерийские, ни авиационные средства, а этом случае немцами не были применены.
Когда вражеская колонна приблизилась к рубежу, находившемуся на удалении 5-6 км западнее Уллы, полковник Власов дал команду открыть огонь. В какое-то мгновение масса снарядов трех артдивизионов обрушилась на врага и колонна, бросилась врассыпную. Убитые гитлеровцы, их знамена и блестящие трубы оркестра отбрасывались силою взрывов снарядов в разные стороны. Только к вечеру противник овладел западной частью Уллы, расположенной на противоположном от нас, т. е. на левом берегу Западной Двины, мост через которую был нами взорван.
Безуспешными были намерения противника преодолеть реку и в районах Поречье, Бешенковичи. Здесь 290-й стрелковый полк, поддержанный огнем дивизиона 327-го артиллерийского полка и соседей, не позволил немцам переправиться через Западную Двину.
Таким образом, попытки врага форсировать Западную Двину с ходу на участке Улла, Бешенковичи были отражены огнем нашей артиллерии. В течение 6-7 июля противник проводил разведку боем и сосредоточивал войска и боевую технику на южном берегу реки. Мы наблюдали выдвижение танков и автомашин к Западной Двине, в том числе до 50 танков и 60 автомашин с войсками к району Уллы.
В то время как противник сосредоточивал перед фронтом дивизии крупные силы, мы еще не закончили сосредоточения всех частей дивизии. В частности, 7 июля еще находился в пути 446-й гаубичный артиллерийский полк, а также два батальона 238-го стрелкового попка и ряд других подразделений дивизии.
В середине дня 7 июля противник подверг сильной авиационной бомбардировке и артиллерийскому обстрелу оборонительные позиции нашей дивизии, в том числе и командный пункт. Часть офицеров, сержантов и красноармейцев штаба дивизии и батальона связи выбыла из строя. В обе ноги был ранен и начальник политотдела 62-го стрелкового корпуса полковой комиссар А. Д. Смирнов, находившийся на КП нашей дивизии. Такой же бомбардировке подверглись и полковые участки, обороны с их командными пунктами. Управление было всюду нарушено.
Используя авиационную и артиллерийскую подготовку, передовым частям противника удалось переправиться через Западную Двину в нескольких местам оборонительного участка 298-го стрелкового полка и захватить плацдарм. Разгорелся жаркий бой, главная тяжесть которого легла на нашу пехоту да на отдельные орудия, так как большая часть артиллерии, попав на огневых позициях под удары авиации, оказалась выведенной из строя. Особенно упорные бон развернулись в районе обороны 3-го батальона 293-го стрелкового попка, которым командовал старший лейтенант Г.Т. Зайцев. Отбив все попытки врага сломить сопротивление обороны, этот батальон к вечеру 7 июля вел бои, будучи уже окруженным. На предложения врага сдаться - батальон отвечал огнем, а вражеские атаки отбивал гранатами и штыковыми ударами, в которые он бросался с лозунгом: "Умрем за Родину, но врагу не сдадимся!". Успешно ведя бои в окружении, батальон сумел продержаться до наступления ночи, а затем хорошо подготовленным сосредоточенным штыковым ударом всеми оставшимися силами прорвал вражеское окружение в направлении Мясоедово, Мазуры.
В ходе этого боя командир 298-го стрелкового полка полковник П. А. Волков был р анен в обе ноги. Полковой комиссар П. В. Мирошников, находившийся в это время рядом с ним организовал эвакуацию его в медсанбат в д.Смольки. А вскоре мне сообщили, что выбыли из строя начальник штаба и заместитель командира полка по строевой части. Я передал распоряжение о том, чтобы в командование полком вступил капитан Н. И. Гришин - лучший энергичный командир батальона.
В то время как на участке 293-го стрелкового полка шли ожесточенные бои, от 290-го стрелкового полка поступали скудные данные. Связь с ним то и дело нарушалась, а затем и вовсе прекратилась. Направленный в этот полк для оказания помощи мой заместитель по строевой части полковник Н. Г. Гвоздев сообщил, что противник прорвался на участке попка и наводит переправы. На этом его информация прекратилась. Впоследствии нам стало известно, что на участке обороны 390-го стрелкового полка развернулись тяжелые бои. Второй батальон этого полка, обороняясь в районе Поречья, подвергся сильной бомбардировке и артиллерийскому обстрелу и понес очень большие потери. Под прикрытием огня противник форсировал здесь Западную Двину и овладел плацдармом. Полк перешел в контратаку, которой руководил лично командир полка подполковник Хаустович П. С. Более двух часов длился бой, но выбить неприятеля с плацдарма не удалось. В этом бою выбыли из строя замполит, начальник штаба полка и командир 1-го батальона.
Создалась угроза обхода левого фланга и выхода противника в тыл полка, а разведка донесла о прорыве обороны на участке 293-го стрелкового попка и о движении танков противника к ст. Сиротино. Подполковник П.С. Хаустович отвел полк в район озер южнее ст. Сиротнно с целью отхода ночью в сторону Витебска.
Поздно вечером возвратились офицеры разведывательного батальона дивизии имевшие задачу наладить связь с соседними дивизиями. Один из них доложил, что основные силы 174-й стрелковой дивизии, усиленной пятью пулеметными батальонами, ведут сильные бои, обороняя Полоцкий укрепленный район, а 508-й стрелковый поли этой дивизии, прикрываясь системой озер, продолжает оставаться на левом фланге дивизии, на прежнем месте. Противника перед ним в течение дня не было. Второй офицер связи доложил, что слева от нас 666-й стрелковый полк 153-й стрелковой дивизии вел напряженные бои в районе Гнездиловичи, где создалась угроза выхода противника на правый фланг и тылы этой дивизии. О положении дел на участке Лепельского училища сведений не поступало. Прекратилась связь со штабом корпуса.
Собрав руководящий состав управления дивизии на командный пункт и оценив сложившуюся обстановку, мы сделали вывод, что 39-му моторизованному корпусу противника удалось овладеть плацдармом на участках 293-го и 290-го стрелковых полков и что следовало ожидать удара его танков. Мы предполагали, что наибольшего успеха противник достиг в районе Уллы на участке 298-го стрелкового полка, оборона которого была взломана. На участке 290-го стрелкового попка положение считалось более устойчивым. Но дальнейшие события показали ошибочность этого вывода.
В создавшихся условиях было решено развернуть первый батальон 238-го стрелкового полка (прибывший из района разгрузки) вдоль опушки леса, что в пяти км сев.-вост. Уллы, для обороны с цепью задержки продвижения противника в направлении ст. Сиротино. В связи с тем, что для КП дивизии создалась непосредственная угроза, было решено перенести его на участок 290-го стрелкового полка.
Перед рассветом 3 июня я с группой офицеров управления дивизии направился напрямик через поле в район нового КП. Вторую группу должен был привести начальник штаба дивизии полковник Ивантеев, как только мы придем на место. Но перенос командного пункта не удался. В районе нового КП мы обнаружили только пробитый в нескольких местах грузовик с имуществом связи да одного связиста с простреленной грудью. Он был жив и сумел доложить нам, что на них напала группа мотоциклистов.
Вскоре сюда прибыл из района выгрузки третий батальон 238-го стрелкового полка под командованием капитана Дронова. Одновременно подошли несколько офицеров, среди которых были и офицеры штаба дивизии, доложившие о прорыве в район старого КП немецких танков и о движении их в сторону Сиротино. Один из офицеров передал мне записку от командира 238-го стрелкового полка подполковника Попенко И. М., в которой он доносил, что авиация противника зажгла обороняемый им лес. Офицеры 390-го стрелкового полка доложили о том, что их полк ночью отошел в направлении ст. Сиротино.
Направив подполковнику Попенко И. М. приказание на отход 238-го и 298-го стрелковых полков и сообщив о прибытии батальона Дронова, я приказал капитану Дронову организовать прикрытие отхода дивизии с тыла. Всем остальным было дано указание отходить в направлении д. Смольки. Посадив раненого связиста и группу офицеров на грузовик, который все же удалось завести, мы двинулись в направлении ст. Сиротино.
Не доезжая до станции километров 6, нам встретился командир 290-го стрелкового полка подполковник Xаустович. Он подробно рассказал о тяжелых боях полка на рубеже Западной Двины. Доложив о состоянии полка и отходе его подразделений в направлении ст. Сиротино, подполковник Хаустович сообщил, что разведкой полка установлено большое движение танковых колонн и автомашин с пехотой противника по дорогам но северо-восток. Основные силы гитлеровцев устремились в сторону Витебска и Городка. Против нас, в районах Шумилино, ст. Сиротино и вдоль железной дороги к юго-востоку оставлено прикрытие из отдельных танков и танкеток, между которыми курсируют бронемашины и мотоциклы.
Таким образом, наступавшему против нашей дивизии 39-му моторизованному корпусу немцев удалось прорвать ее оборону, расчленить, а большую часть дивизии отрезать от корпуса и окружить. Не принимая пока мер к ликвидации окруженных войск, противник продолжал развивать свой успех на витебском и невельском направлениях.
Выслушав доклад подполковника Хаустовича и посоветовавшись с подошедшим полковником Гвоздевым, а также с командиром 290-го стрелкового попка и с подполковником Свистуновым, который остался за начальника артиллерии дивизии (полковник Власов пропал без вести при нашем переезде на новый КП), я посчитал возможным прорвать окружение и пробиться к основным силам корпуса. Было принято решение в течение дня 9 июля собрать все силы дивизии, а вечером перед сумерками осуществить прорыв в направлении ст. Сиротино.
Главный удар было намечено нанести силами 290-го стрелкового полка, а его фланги обеспечить подразделениями 238-го и 298-го стрелковых полков. Отходившая вместе с дивизией часть сил Лепельского минометного училища была выделена в резерв.
Оказавшаяся здесь артиллерия (два дивизиона) получила задачу провести перед прорывом 10-минутный огневой налет по целям в районе ст. Сиротино, а орудия полковой и батальонной артиллерии выдвигались для стрельбы прямой наводкой по танкам. После прорыва имелось в виду свернуть боевые порядки в колонны и двигаться: главным силам в направлении Мишневичи, а охраняющим фланги - параллельно. Для прикрытия с тыла выделялся арьергард.
Этот план объявили командирам полков, батальонов, дивизионов, а они своим подчиненным. В частях и подразделениях началась деятельная подготовка к его осуществлению. Политработники разъясняли красноармейцам задачи и давали советы, как лучше выполнить их. Подразделения, соблюдая все меры по маскировке от наземного и воздушного противника, сосредоточивались для броска в атаку. Все горели желанием как можно скорее вырваться из окружения. Нервы у каждого были напряжены до предела, а кое-кому не хватило выдержки. В частности, намеченный план прорыва едва не сорвался из-за поспешности командира 290-го стрелкового полка подполковника П. С. Хаустовича. Будучи по характеру человеком горячим, он подал сигнал о начале атаки раньше установленного времени, еще до наступления сумерек. Сразу все пришло в движение. Артиллерия открыла беглый огонь, пехота бросилась вперед на врага, занимавшего район ст. Сиротино и Шумилино. Теперь оставалось всемерно использовать наступательный порыв бойцов дивизии, не дать врагу опомниться, решительным ударом опрокинуть заслоны гитлеровцев и развивать успех продвижением вперед. Я приказал всем командирам занять места непосредственно в боевых порядках подразделений и сам направился в цепь атакующих вместе с командиром 290-го стрелкового полка подполковником Хаустовичем. На НП остался полковник Гвоздев, которому предстояло возглавить выход из окружения остальных сил дивизии вслед за передовыми ее частями.
Наша атака оказалась неожиданной для врага. В коротком бою его редкое прикрытие было буквально смято. Уцелевшие фашисты в панике разбежались. В районе станции Сиротимо нами был уничтожен штаб вражеской авиационной части, охранявшийся танковой ротой. После выхода основных сил дивизии в район Мазуры я направил в штаб 23-й армии в Невель трех офицеров с сильной охраной на двух грузовиках. Как впоследствии стало известно, они прибыли туда в момент переезда штаба армии в Великие Луки. Командарм, заслушав их доклад, ориентировал их в обстановке и сообщил им пункт, где находился КП 62-го стрелкового корпуса. Таким образом, офицеры тт. Свистунов, Савельев и Омеров успешно выполнили свою задачу. В течение трех суток дивизия отходила на север и 12 июля сосредоточилась в лесах в 15 км восточнее населенного пункта Труды.
12 июля я прибыл в Труды, что в 30 км севернее Оболи, на командный пункт 62-го стрелкового корпуса и доложил генералу Карманову о той обстановке, в условиях которой дивизии пришлось воевать, и о том, как она действовала. Затем я сообщил, что после прорыва из окружения дивизия насчитывает до трех тысяч человек и сосредоточена в районе Мишняки (20 км севернее Мишневичи). Командир корпуса приказал дивизию вывести в район Ровное (15 км севернее Оболи) для выполнения дальнейших задан. Он сообщил также, что в районе Барсучино и Лужки, что в 10 нм севернее Оболи, находятся остатки 238-го стрелкового полка во главе с подполковником Попенко и один батальон 298-го стрелкового полка под командованием старшего лейтенанта Г. Т. Зайцева.
В последующие дни, вплоть до середины августа дивизия продолжала действовать в составе 62-го стрелкового корпуса, отходившего с боями на Невель, а затем в сторону Великих Лук.
Обстановка для нашей 22-й армии под Великими Луками с каждым днем становилась все сложнее. Врагу удалось обойти Великие Луки с северо-запада.
25 августа командир корпуса генерал И. П. Карманов, вернувшись от командующего 22-й армией, вызвал командиров и комиссаров дивизий на свой КП в Липец (15 км южнее Великих Лук) и сообщил, что наша армия окружена. Было решено пробиваться на север. Для прикрытия назначалась 174-я стрелковая дивизия. Командиру дивизии генерал-майору Зыгину А. И. было приказано остаться для получения задачи, остальные соединения должны были получить задачи несколько позже.
- А как быть с нашим 238-м полком? - спросил я. Этот полк был взят для охраны и обороны ВПУ 22-й армии в районе Ушицы, 20 км юго-восточнее Великих Лук,
- Полк останется на месте, - последовал ответ на мой вопрос, - и будет выполнять прежнюю задачу.
Командир корпуса отпустил нас. Я и комиссар дивизии И. С. Беляев решили съездить в 327-й артиллерийский полк, который находился поблизости, предупредить командование полка о предстоящем отходе. По возвращении в Липец, на КП корпуса, мы уже никого не застали. Генерал Зыгин А. И. в ответ на наш вопрос, где штаб корпуса, досадливо отмахнулся, показав в сторону Великих Лук. Он добавил, что его дивизия приступила к выполнению задачи прикрытия отхода корпуса и уже ведет бой с фашистскими танками. Оставив не более роты для прикрытия, наша дивизия тоже приступила к отводу между озерами в северном направлении.
Вечером, проходя через высокую гору перед деревней Макоедово (километрах в семи и юго-востоку от Великих Лук), мы увидели тянувшееся по горизонту огромное огненное кольцо. Это гитлеровцы, наверное, для своей авиации, пожарами обознача-ли линию окружения нашей армии. Дивизия продолжала движение. С присоединившимся мотоциклетным полком, оторвавшимся от своей 48-й танковой дивизии, и еще несколькими группами различных частей нас было не менее 5000 человек. Всеми этими силами мы решили прорвать фронт гитлеровцев километрах в шести к востоку от Великих Лук.
Подразделения были развернуты в одну сплошную цепь, занявшую фронт протяжением не менее двух километров, за нею - все остальное. Средств связи у нас не было, поэтому командиры могли управлять боем, находясь непосредственно среди бойцов. С приближением нашей цепи к противнику, она все больше освещалась заревом. Нам важно было быстрее проскочить через освещенную полосу, темп нашего движения усиливался.
Но вот тишину ночи прорезали отдельные ружейные, а затем отдельные минометные выстрелы, вскоре открыли огонь и крупнокалиберные пулеметы, стрелявшие трассирующими пулями. До противника оставалось метров 300, когда послышалась стрельба отдельных орудий. Момента упускать было нельзя: обрушится противник артогнем и сорвет наш плен. По моему указанию была дана команда перехода в атаку. В мгновение цепь бросилась вперед и перемахнула через траншею врага, бросая в нее гранаты и обстреливая из ручного оружия.
К исходу 27 августа вырвавшиеся из окружения части дивизии сосредоточились в районе станции Скворцово (50 км северо-восточнее Великих Лук). Наш 238-й стрелковый полк, оборонявший ВПУ, только на следующий день пробился к своим. Его командир подполковниц И. М. Попенко сумел вывести свой полк из вражеского кольца самостоятельно. В пробитую нами брешь вышли затем и части 174-й стрелковой дивизии. В район станции Скворцово почти без потерь прибыли наши тылы и медсанбат. Сюда же разрозненными группами начали подходить бойцы из 290-го и 298-го стрелковых полков, выполнявшие отдельные задания. Противник между тем продолжал наступление, тесня наши ослабленные части. Рано утром 28 августа в районе ст. Скворцово враг приблизился к нашему КП. Положение было очень тяжелое. Организуя прикрытие штаба в этом бою, я и комиссар дивизии были ранены. Я приказал штабу дивизии отходить в восточном направлении по Торопецкой дороге. К вечеру этого дня нас госпитализировали. 186-я стрелковая дивизия в третий раз вышла из окружения, имея в строю 2000 человек.
Таким образом, 186-я стрелковая дивизия в июле-августе 1941 года была вынуждена вести оборонительные бои в исключительно невыгодных условиях обстановки и совершать отход под натиском превосходящих сил противника. В этих боях мужали и закалялись советские воины. Сохранившиеся кадры дивизии, прошедшие через тяжелые двухмесячные непрерывные бои, составили ее костяк, вокруг которого объединялось и цементировалось прибывавшее пополнение. Продвижение врага было остановлено под Ржевом.
Пережитое нами в трех прорывах из окружения и ведение боев при отходе с особой силой подчеркивает исключительно важное значение технических средств связи для организации устойчивого, непрерывного управления, при котором войска могут успешно вести бои в любых условиям, в том числе и в окружении. И если мы говорим о важном значении его в прошлом, когда обстановка могла меняться быстро, но не мгновенно, когда командир имел возможность выслать и разведку, и офицера связи, и сам мог бывать на том или ином направлении, даже собрать иногда офицеров и себе , то какое же решающее значение будет иметь надежное, устойчивое, непрерывное, беэотказное управление в современных условиях применения средств массового поражения, когда изменение обстановки будет измеряться секундами.
И теперь, анализируя события первых месяцев войны 1941 года, я убежден, что если бы в тех условиях выход из окружения был организован в масштабе армии или, по крайней мере, корпуса, а но разрозненно по дивизиям и даже полкам, то врагу были бы нанесены более значительные потери и войска получили бы возможность оказывать более упорное сопротивление на каждом оборонительном рубеже.
