Война против Советского Союза поставила немецких солдат на Востоке перед особыми психологическими трудностями, далеко выходящими за рамки требований обычных военных действий. Все возрастающая ожесточенность боев и неизвестное до тех пор /в Западной Европе/ упорное сопротивление противника, определяемое политическим фанатизмом, требовали от них крайнего напряжения сил.

К тому же своеобразие восточной страны, с ее бесконечными просторами, угнетающе действовало на сознание солдат. Они понимали, что ведут беспощадную борьбу с силой небывалой величины, изображаемой немецкой пропагандой как следствие дикого деспотизма большевизма, а к этому пониманию добавлялись личные впечатления от многочисленных свидетельств жестокой власти коммунистической партии, с

которыми они встречались повсюду. Наконец, их поражали эпизоды непостижимого самопожертвования советских солдат. Все это, вместе взятое, создавало - с одной стороны - ощущение необычности ситуации, а с другой стороны - ощущение того, что противник делает главную ставку на методы устрашения. Подобное восприятие вскоре нашло свое выражение в понятии "Восточный фронт".

К чувству своего рода растерянности следует также прибавить назойливую мысль о невозможности достижения германскими войсками своих целей в полном объеме из-за огромных размеров этой страны. Оценивая действия немецких войск на территории Советского Союза, нельзя не учитывать указанные психологические компоненты, ибо именно они во многих случаях предопределяли индивидуальные поступки.

Уже в первые дни войны различные немецкие части сообщали о таких случаях, когда они находили у себя в тылу своих солдат убитыми и изуродованными, либо о том, что по ним вели огонь гражданские лица во время ремонта автомашин. Например, вот сообщение штаба 7-й танковой дивизии, датированное вечером 24 июня 1941 года: "В дивизию неоднократно поступали сообщения о том, что раненые немецкие солдаты позади своих боевых порядков подверглись жестоким издевательствам и надругательствам".

Несомненно, речь шла об одиночных актах, которые едва ли можно расценивать как выражение всеобщей воли населения к сопротивлению, но все же такие действия вносили в войска тыловых служб нервозность и неуверенность. Карательные акции соответствующих воинских частей основывались на этих чувствах: тех гражданских лиц, у которых находили немецкое военное снаряжение, униформу или оружие, немедленно расстреливали.

Отношения между русским народом и немецкой армией от подобных отдельных мер наказания существенно не страдали.

Совершенно иначе немецкие военнослужащие стали оценивать такие случаи после того, как стало известно об обращении Сталина к народу (29 июня 1941 г.) с призывом к организации и ведению партизанской войны. Тем самым уже была достигнута первая цель этого призыва. Войска и их контрразведывательные органы (А1жепгсИеп5(;) стали очень внимательно следить за всем, что походило на попытки населения оказывать сопротивление, ибо они были убеждены в том, что широкие круги населения повинуются приказу Сталина.

Командные инстанции были готовы немедленно самыми жестокими мерами подавить малейшую попытку к организации сопротивления.

Но поскольку верховное командование Вермахта довольно долго воздерживалось от принятия общеобязательных правил действий войск при попытках сопротивления, оно предоставило армиям, корпусам и дивизиям право подавлять сопротивление гражданского населения посредством тех мер, которые они считали необходимым в каждом отдельном случае.

Естественно, что эти меры были различны. Так, когда в середине июля 1941 года транспортная колонна 1-й пехотной дивизии в лесу возле деревни Ляды подверглась нападению и обстрелу со стороны гражданских лиц, а несколько позже группа партизан совершила нападение на штаб этой дивизии, во время которого были уничтожены все штабные работники и погиб командир дивизии, несколько дивизий предприняли в ответ жестокие карательные меры.

Во всех населенных пунктах, где располагались части дивизии, все мужское население старше 14 лет сгоняли на площадь и с 20.00 до б часов утра содержали там под охраной. Если кто-либо из мужчин в семье отсутствовал, а его местонахождении не было установлено, вместо него арестовывали в качестве заложника кого-либо из членов его семьи. При этом заложникам угрожали смертью в случае повторных нападений.

Заложников также брали некоторые армейские корпуса (например, 51-й) ради обеспечения безопасности гарнизонов. Их отбирали из числа русского и еврейского населения, но особенно из числа лиц, известных как "коммунистов", так как именно от них можно было ждать нападений в первую очередь. Вот цитата из приказа по 51-му АК от 8 августа 1941 года: "В каждом гарнизоне старший по званию офицер должен брать заложников: а) из числа русского и еврейского населения; б) из числа коммунистических кругов"...

Заложников предупреждали, что за каждое враждебное действие против немецкой армии их будут расстреливать.

Другое охранное мероприятие ограничивало свободу передвижения местных жителей, в частности, было запрещено всякое необоснованное хождение сельских жителей из деревни в деревню. Затем в руки немцев попал приказ наркома обороны СССР маршала С.К. Тимошенко, содержавший призыв к красноармейцам использовать в своих интересах небрежную охрану германскими войсками транспортных магистралей. Вот выдержки из двух немецких документов: "Трофейный приказ Тимошенко указывает на глупость и беззаботность немецких войск на отдыхе и на марше" (из приказа по кавалерийской бригаде СС от 28 сентября 1941 г.); "Пленные русские офицеры с издевкой рассказывают, что советские агенты спокойно передвигаются по дорогам и зачастую питаются у немецких кухонь" (из приказа командующего 6-й армией от 10 октября 1941 г.).

После этого войска получили указание о необходимости тщательного контроля передвижения по дорогам. Установленный с осени 1941 года строгий контроль за передвижением по шоссейным и прочим дорогам оказался не только действенной мерой охраны войск от нападений, но (как неоднократно подтверждает русская сторона) и серьезным препятствием для передвижения партизанских групп, находившихся в стадии формирования.

Командование отдельных дивизий, особенно группы армий "Север", обязали каждого военнослужащего периодически обыскивать встречавшихся им русских гражданских лиц с целью обнаружения оружия и взрывчатки: "Солдаты всех званий должны проверять гражданское население вне деревни на наличие паспортов" (из приказа по 10-му АК от 13 декабря 1941 г.) Позади линии фронта было увеличено количество разведывательных дозоров, которые, как и патрули на дорогах, получили указание тщательно обыскивать на наличия оружия приезжающие повозки с сеном, с закрытыми гробами (в которых якобы лежали покойники, умершие от заразных болезней) и с другим грузом, а также тщательно проверять женщин и детей в лесу, которые под видом сбора грибов и ягод часто играли роль связников партизанских отрядов.

Во всяком случае, стало ясно, что сплошной контроль за населением путем ограничения его передвижений невозможно осуществить. Необходимость вынуждала отпускать как женщин за продовольствием, так и мужчин на полевые работы, и вряд ли было возможно систематически контролировать их деятельность. Идя навстречу неотложным нуждам населения, полевые и местные комендатуры вскоре перешли к тому, что стали выдавать этому кругу лиц специальные пропуска.

Также мероприятие, осуществленное вновь назначенными старостами деревень по выявлению и регистрации всех посторонних жителей и точному учету местных жителей, оказалось успешным. Конечно, оно было бы еще более действенным, если бы удалось в каждом населенном пункте привлечь к сотрудничеству с немцами всех антисоветски настроенных жителей.

Нередко усилия в данном направлении проваливались из-за незнания языка и отсутствия нужных пропагандистских материалов. Выдержка из донесения командира 1-го батальона 59-го стрелкового полка 20-й пехотной дивизии:

"Особенно отрицательно сказывается факт отсутствия листовок и плакатов, которые имелись в нашем распоряжении в прежних походах /в Европе/. Никто не владеет местным языком... Население после соответствующей агитационной и пропагандистской работы будет бороться с попытками организовать сопротивление и поддержит немецкие мероприятия"...

Некоторые части пытались привлечь представителей населения для деятельности в качестве информаторов за вознаграждение. При этом командиры частей, отдавшие распоряжения об этом, сами понимали, что выдача денежного вознаграждение за политическое сотрудничество и разведывательные услуги не может заменить убеждающих политических идей.

В информационном бюллетене разведывательного отдела штаба 6-й танковой дивизии от 23 июля 1941 года сказано:

"Подбор надежных антисоветских лиц в деревнях. За 500 рублей они должны отыскивать места расположения партизан". Все же следует отметить, что многие армейские командиры с самого начала старались достичь подлинного умиротворения страны путем достижения взаимопонимания с населением. Но при этом следует иметь в виду, что взаимопониманию и умиротворению препятствовало не только все возрастающее воздействие партизанского сопротивления, но и проводимые немцами массовые убийства евреев, вызывавшие у населения страх и отвращение.

Этот страх еще больше усиливался угрозой массового наказания населения за совершенные партизанами акции и за пособничество партизанам. Немецкому военному командованию следовало бы понимать, что не может служить уменьшению сопротивления и созданию основы для доверия такое мероприятие, как расклеенный 31-м армейским корпусом группы армий "Центр" приказ о мерах наказания, предусматривающий, что в случае нападения партизан все деревни в радиусе 4-х км от места нападения будут сожжены, а все мужское население повешено.

Против тенденции господства, основанного только на запугивании и терроре, были направлены директивы по охране и укреплению тыла армии, изданные 3 августа 1941 года командованием 11-й армии в южной Украине. В них, наряду с приказом о подавлении в зародыше всякого активного и пассивного сопротивления народа, указывался основной принцип: поведение войск и их строгая справедливость являются наилучшей пропагандой за немецкое дело.

Под такой справедливостью подразумевались не только корректное отношение к населению, но и отказ от реквизиций и оплата населению всех услуг, оказываемых им Вермахту.

Сознавая, что от поведения немецких солдат в первые недели оккупации зависит дальнейший успех усилий по усмирению населения, командование 11-й армии наметило мероприятия, которые должны были привести к обоюдному взаимопониманию между войсками и местным населением.

В частности, было предложено, чтобы наряду с взаимной помощью, расквартированные войска проводили совместно с населением вечера, через личное общение объясняя сельскому населению смысл немецкой борьбы.

При немецком военном управлении был создан совещательный комитет из числа местности жителей, который совместно с войсковыми учреждениями мог решать вопросы управления, особенно те, что касались заготовок продовольствия и топлива на зиму. Подобные ноты звучит и в приказе, изданном почти в то же время командующим тыла группы армий "Юг", в котором говорится, что главную роль в достижении взаимопонимания с населением играет поведение каждого отдельного солдата.

Солдатам было категорически запрещено всякое участие в осуществлении "еврейской программы", а охранным дивизиям, полевым и местным комендатурам приказано всеми силами препятствовать "бесчинствам одних групп гражданского населения против других групп населения", так как в усмиренной стране нет места проявлениям самосуда. (Надо одновременно отметить жалобы СД на то, что не удается побудить население к акциям по преследованию евреев: "Следует отметить, что население воздерживается от расправы над евреями. Оно жалуется на них, но не проявляет готовности к погромам").

В ответ на приказ Гитлера о чисто условных наказаниях военнослужащих за преступления против гражданского населения оккупированной страны умно, со ссылкой на указ фюрер, было возражено:

"Фюрер в указе по этому поводу категорически потребовал от войск в ходе боевых действий применять строжайшие меры против враждебно настроенного населения в интересах поддержания безопасности Вермахта. Напротив, самовольные акты насилия против гражданского населения на усмиренной территории являются актами произвола. Поэтому уголовное преследование на этих территориях против солдат, посягнувших на жизнь и имущество безоружных жителей, должно применяться в полной мере. Командиры, которые не могут пред отвратить таких действий, неспособны быть таковыми".

Немецкому военному командованию было вполне ясно, что ни угрозы массовыми наказаниями, ни тем более скромные психологические возможности воздействия войск на население, не способны обеспечить быстрое усмирение немецкого тыла. Все усилия в этом направлении, если и не бесцельны, то малоэффективны до тех пор, пока не будет решена проблема контроля и разоружения гражданского населения, а также остатков Красной Армии на оккупированной территории. Однако для решения этой задачи не хватало ни тыловых служб фронтовых частей, ни полиции, ни охранных частей. Все это было связано и с другими кризисными проявлениями, так как подготовка к войне была рассчитана на молниеносную кампанию. Для зачистки и охраны тыловых районов полевым войсками были приданы 9 охранных дивизий (№№ 207,213,221, 281, 285, 286, 403, 444, 454), каждая из которых включала один пехотный полк усиленного состава, один полк ландвера и 3-4 полицейских батальона. Из этих 9-и дивизий 7 получили дополнительно по моторизованному полицейскому батальону*

Группе армий "Север" был выделен еще один охранный полк из самокатных частей и один полицейский полк; группе армий "Центр" был придан охранный полк в качестве общего ударного резерва. Группа армий "Юг" для охраны своих тылов дополнительно располагала несколькими охранными бригадами союзников, в особенности венгерскими войсками.

Каждая группа армий получила 3 охранные дивизии. План их боевого использования предусматривал, что одна охранная дивизия в каждой группе армий будут охранять главные коммуникации снабжения, в то время как две дивизии будут продвигаться по обе стороны от главного направления наступления войск и создавать в городах и крупных деревнях свои опорные пункты. Отдельная задача этих дивизий заключалась в охране дорог и коммуникаций снабжения тех фронтовых частей, которые действовали на флангах своих групп армий. Так как хорошо вооруженные и в большинстве своем имевшие фронтовой опыт усиленные пехотные полки охранных дивизий оставались на фронте, службу патрулирования в основном возлагали на ландверные и полицейские батальоны.

Их военная подготовка, в основном, и была рассчитана на несение такой службы: охрана расположения войск, складов, аэродромов, военнопленных и зачистка населенных пунктов от остатков разбитых частей Красной Армии. Плюс к тому еще общая служба патрулирования совместно с частями полиции службы порядка. Напротив, ударные группы охранных дивизий предусматривались как подвижный резерв на случай возникновения больших волнений. Но, как правило, командование групп армий использовало эти части для того, чтобы закрывать ими угрожающие бреши или разрывы в линии фронта.

Вскоре обнаружилось, что с указанным комплексом охранные силы не могут справиться. К охране ими военных сооружений вскоре добавились задачи по охране

экономических объектов. Дело в том, что склады зерна и машинный парк все чаще становились объектами атак небольших партизанских трупп. Вынужденная охрана этих объектов требовала разделения охранных сил на небольшие команды, так что о решении столь существенных задач, как контроль за населением, очистка территории от остатков разбитых частей Красной Армии и борьба с партизанами поначалу и думать не приходилось. Все это значительно усугубляло еще то обстоятельство, что Вермахт почти постоянно использовал на фронте боеспособные части охранных войск.

Если взглянуть на расположение группы армий "Центр, то ясно вырисовывается обстановка, в которой находилось большинство охранных частей. На 1-е октября 1941 года территория тыла этой армейской группы составляла 200.000 кв. км. Для охраны этой обширной площади группа армий располагала тремя охранными дивизиями, двумя вновь сформированными из военнослужащих старших возрастов 707-й и 339-й пехотными дивизиями (всего два пехотных полка в каждой) и одной бригадой СС. При этом только одна 707-я пехотная дивизия с ее двумя полками и транспортной ротой охраняла территорию почти в 50.000 кв. км.

Пример: Тыл 9-й армии составлял 10.000 кв. км с более чем 1500 деревнями. Не считая тыловых штабов и служб, армия располагала всего 16 ротами (по 80-9 солдат в каждой) общей численностью менее 1400 человек для решения всех охранных задач. Это 1 человек на 7 квадратных километров. После отправки личного состава в качестве гарнизонов опорных пунктов, армия имела всего-навсего 300 человек для несения патрульной службы и борьбы с партизанами.