Понятно, что армия, забравшая боеспособные части охранных войск на фронт, теперь должна была сама участвовать в решении охранных задач вне территории оперативных действий.

Первоочередное внимание при этом следовало уделить рассеянным остаткам частей Красной Армии, которые в тот период являлись сильной помехой в деле быстрого усмирения страны. Их атаки были направлены, во-первых, непосредственно против германских войск (нападения на посты и на проходящие небольшие подразделения); во-вторых, против продовольственных складов, колхозов, молочных пунктов и особенно против населения. У него они требовали продовольствия, а в случаях отказа чинили жестокие расправы.

Относительно обращения с этими частями у немцев не было никакой ясности. А потому этот вопрос был представлен на разрешение ОКВ (верховного главнокомандования вооруженных сил). В связи с тем, что советское правительство 19 июля 1941 года в направленном через Швецию послании германскому правительству указало на свою готовность соблюдать положения Гаагской конвенции о ведении сухопутных войн, Женевский протокол о запрещении использования газов и Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными, если Германия, со своей стороны будет соблюдать эти обязательства, эти разбитые части подпадали под юрисдикцию международного права. ОКВ попыталось разъяснить этот сложный правовой вопрос изданием приказа от 13 сентября 1941 года "Бои за линией фронта". Главнокомандующий сухопутными войсками Вермахта, генерал-фельдмаршал Браухич, решил этот вопрос следующим образом:

"Русские боевые части, которые под ответственным командованием офицеров во время боев оказались в тылу нашего фронта с заданием продолжать борьбу, если не были уничтожены в ходе боев, имеют право на обращение с ними как с военнопленными. Русских солдат и группы, которые напротив, после окончания боев выходят из укрытий, вновь объединяются, вооружаются и несогласованно, на свой собственный риск, совершают нападения на наши тыловые коммуникации, рассматривать как партизан. Командирам частей и командующим предоставляет право в каждом отдельном случае, в зависимости от тактической обстановки, принимать в отношении их решение".

Таким образом, этот приказ требовал применять название "партизан" для всех солдат, армейских частей и групп лиц в гражданской одежде, которые в тылу немецкого фронта выполняют задачи сходные с "народной войной". Фактически, приказ не содержал ничего нового по сравнению с тем, что уже происходило на местах.

Для командования Вермахта не был тайной тот факт, что в подавляющем большинстве случаев причиной укрытия красноармейцев в деревнях и в лесах являлось не фанатичное желание продолжать боевые действия в тылу противника и не стремление к разнузданной бандитской жизни. Солдатами руководил страх, внушенный им в рядах Красной Армии пропагандистскими измышлениями о том, что всех пленных немцы постепенно расстреливают.

С другой стороны, отрицательное воздействие оказывал на них страх голодной смерти в пересыльных лагерях военнопленных, часто наблюдавшейся гражданским населением. В итоге солдаты, оказавшиеся в тылу германских войск, предпочитали трудности жизни в подполье голодной смерти в лагерях для военнопленных.

Множество советских солдат после боев осело в населенных пунктах под видом гражданских лиц, но лишь некоторые зарегистрировались в немецких комендатурах как возвратившиеся политические заключенные советского режима.

Выслеживание охранными и полицейскими силами этих бывших красноармейцев, в которых они усматривали потенциальный резерв для создания партизанских отрядов, на первых порах казался необходимой и оправданной мерой, но в итоге оказался в высшей степени злополучным мероприятием. Этим солдатам в гражданской одежде грозил расстрел, если они не могли привести убедительных доводов того, что являются дезертирами. Поэтому в большинстве случаев после неудавшейся попытки "раствориться" среди гражданского населения они снова уходили в леса. Вот два обращения главнокомандующего 3-й танковой армией генерал-полковника Рейнхардта к гражданскому населению от 12 сентября 1941 года.

ОБЪЯВЛЕНИЕ!

Немецкий солдат пришел не как захватчик, а как освободитель от преступной правительственной системы, которая эксплуатировала и поработила трудящееся крестьянство и рабочих. После ожесточенных боев с хаосом и разрушениями покончено, с вступлением немецких солдат наступит порядок и безопасность. Восстановление начинается!..

ПРИЗЫВ! РУССКИЕ!

Усмирение России и ваш собственный мирный труд все время нарушается и саботируется подлыми преступлениями, действующими против немецкого Вермахта. Мы, солдаты, придаем значение тому, чтобы вы мирно работали; но мы должны и потребовать от вас, чтобы вы никоим образом не поддерживали преступников, будь то одиночки или целая банда, а, напротив, всячески помогали нам искоренить их. Германский Вермахт готов оказать вам любую поддержку и помощь, и вознаградить вас за вашу работу по искоренению большевизма. В зависимости от результата, за выдающиеся заслуги вознаграждение, помимо денег, может выдаваться в виде крупного рогатого скота, продовольствия, как хлеб, сахар, мука и т.п., а также обещаем спирт и табак.

Германский Вермахт в дальнейшем не потерпит враждебных действий и преступлений, отчасти совершаемых с вашего ведома, частично при вашей поддержке. А потому с 16.09.1942 года вступают в силу нижеследующие строжайшие меры:

1. Тот, кто предоставит красноармейцу или партизану убежище, даст ему продовольствие или окажет другую услугу, например, передаст сведения, будет приговорен к смерти через повешение. Это касается и женщин. Исключение будет делаться для тех лиц, которые после содеянного немедленно поставят в известность ближайшее учреждение Вермахта.

2. Если где-либо будет совершено нападение, взрыв или прочее повреждение военных объектов и сооружений Вермахта, например, полевого кабеля, ж/д линии и т.д., с 16.09.1941 года виновные будут повешены для устрашения на месте преступления. Если преступники немедленно не будут схвачены, то из населения будут взяты заложники; эти заложники будут повешены, если в течение 24-х часов не будут выданы преступники, или подозреваемые в преступлении или сообщники преступников. Если враждебные действия будут повторены на этом месте или поблизости от него, то каждый раз число заложников будет удваиваться, все они будут арестованы и повешены.

Таким образом, населению запрещалось принимать красноармейцев разбитых частей, оказывать им медицинскую помощь, кормить. За все это им грозила смерть, ибо немецкие учреждения были склонны усматривать в разбежавшихся солдатах Красной Армии источник для пополнения партизанских сил. Вот пример:

"Медицинская сестра Регина Анстая расстреляна за то, что оказывала медицинскую помощь укрывавшемуся красноармейцу и имела немецкие наручные часы" (из отчета развед отдела штаба 16-й армии за период с 22.06.-21.12.1941 г.)

В расклеенных повсюду обращениях солдат разбитых частей Красной Армии призывали до 8 августа 1941 года явиться для сдачи в плен в ближайшие учреждения Вермахта, так как после этого срока всех схваченных красноармейцев будут считать партизанами. В распространенной на территории группы армий "Центр" листовке последний срок явки красноармейцев указывался 10 сентября 1941 года, в то время как для всей территории западнее Днепра предусматривался окончательный срок явки 15 сентября 1941 года, который дальнейшему продлению не подлежал.

Но в "окончательные" сроки явки красноармейцев и сами немецкие военные учреждения не очень-то верили; так, в конце сентября командование одной из дивизий группы армий "Север" отдало приказ обращаться с прибывающими для сдачи в плен красноармейцами разбитых частей как с военнопленными. Один из приказов командующего тылом группы армии "Юг" указывал на то, что схваченные в глубоком тылу красноармейцы разбитых частей рассматриваются как

военнопленные и направляются в пересыльные лагеря для военнопленных, хотя на основании прежних приказов они должны рассматриваться как партизаны.

Наглядную картину об операциях по очистке территории, проведенных в то время командованием армий и комендантами тылов армий, дает отчет квартирмейстера тыла 9-й армии, где говорится об аресте за период с 17 августа по 27 сентября 1941 года 2519 человек партизан и советских солдат. Из них 2121 человек направлены в лагерь военнопленных, а 398 человек (15,8%) расстреляны как партизаны или комиссары.