Прохладное отношение немецкого руководства к самой идее самообороны объясняется не только нежеланием вооружать белорусов или давать в руки белорусских националистов какую-нибудь воинс­кую силу. Помимо этой, чисто политической причины, была и другая — военная неэффективность самообороны. Рост парти­занского движения ясно давал понять, что с ним нельзя справить­ся небольшими отдельными отрядами, которые к тому же были привязаны к месту проживания своего личного состава.

Поэтому уже в первой половине 1942 года немецкие полицейс­кие органы в рейхскомиссариатах приступили к созданию из мес­тных добровольцев батальонов «Schuma», которые предполагалось использовать в антипартизанских операциях. По замыслам немец­кого полицейского руководства, они должны были представлять собой территориальные охранные части, подобные батальонам КБС, но более крупные, мобильные, лучше вооруженные и с более широ­ким оперативным районом. В немецкой системе правопорядка их аналогом являлись так называемые военизированные полицейские батальоны и полки, которые в больших количествах действовали на оккупированных советских территориях.

Формирование белорусских батальонов «Schuma» было обус­ловлено теми же причинами и проходило в три этапа: в июне — августе 1942 года, сентябре-октябре 1943 года и в феврале-мар­те 1944 года. В результате к апрелю 1944 года было сформирова­но 11 батальонов, 1 артиллерийский дивизион и 1 кавалерийс­кий эскадрон «Schuma»:

• Охранный батальон «Schuma» № 45;
• Охранный батальон «Schuma» № 46;
• Охранный батальон «Schuma» № 47;
• Фронтовой батальон «Schuma» № 48;
• Охранный батальон «Schuma» № 49;
• Фронтовой батальон «Schuma» № 60;
• Фронтовой батальон «Schuma» № 64 (с мая 1944 года — ох­ранный);
• Фронтовой батальон «Schuma» № 65;
• Фронтовой батальон «Schuma» № 66;
• Охранный батальон «Schuma» № 67;
• Фронтовой батальон «Schuma» № 69;
• Артиллерийский дивизион «Schuma» N° 56;
• Кавалерийский эскадрон «Schuma» № 68.

Динамика численности личного состава этих батальонов была следующей: 20 декабря 1943 года — 1481, 30 января 1944 года — 1499 и, наконец, 29 февраля 1944 года — 2167 человек.

По штатному расписанию каждый батальон должен был со­стоять из штаба и четырех рот (по 124 человека в каждой), а каж­дая рота — из одного пулеметного и трех пехотных взводов. Иногда в состав батальона входили также технические и спе­циальные подразделения. Как можно убедиться на примере бе­лорусских батальонов, штатная численность личного состава в 501 человек на практике колебалась от 200 до 700. Как правило, батальоном командовал местный доброволец из числа бывших офицеров Польской или Красной Армии. Тем не менее в каждом из них было 9 человек немецкого кадрового персонала: 1 офицер связи с немецким полицейским руководством и 8 унтер-офице­ров. Интересно, что срок службы в таком батальоне определялся специальным контрактом и составлял шесть месяцев. Однако за­частую этот срок автоматически продлевался.

Командные кадры для батальонов «Schuma» (и вообще для бе­лорусской полиции) готовили открытые в декабре 1941 года мин­ские курсы по переподготовке полицейских. Позднее, в мае 1942 г. при них была открыта школа унтер-офицеров полиции.

Бойцы белорусской «Schuma» носили стандартную униформу вермахта или немецкой полиции. В начале 1943 года для личного состава этих батальонов (а затем и для всех остальных ветвей вспо­могательной полиции) были разработаны специальные знаки раз­личия, которые значительно отличались от «полосок» и «уголков» персонала индивидуальной службы. В целом это были:

• эмблема для ношения на головном уборе — свастика в лав­ровом венке;
• эмблема для ношения на левом рукаве кителя — свастика в лавровом венке и в обрамлении девиза «Treu — Tapfer — Gehorsam», что означало «Верный — Храбрый — Послушный»;
• погоны черного цвета, на которых была вышита свастика;
• черные петлицы, на которых размешались серебристые «угол­ки» и «звездочки», свидетельствующие о звании их владельца.

Так как батальоны «Schuma» представляли собой уже более крупные формирования, чем части индивидуальной службы, для их личного состава были введены офицерские звания. Теперь, таким образом, было уже семь воинских званий: к трем унтер-офицерским было добавлено еще четыре офицерских (пример­но, от лейтенанта до майора немецкой полиции). Следует отме­тить, что эти офицерские звания не были персональными, а, как и в предыдущий период, означали только занимаемую долж­ность: помощник командира взвода, командир взвода, коман­дир роты и командир батальона.

Еще одним новшеством в этих знаках различия было то, что теперь каждый тип «вспомогательной полиции порядка» имел свой цвет. Например, полиция индивидуальной службы в горо­дах и солдаты батальонов «Schuma» имели светло-зеленые вы­пушки петлиц и погон, свастику на погонах и рисунок нарукав­ной эмблемы, а у полиции индивидуальной службы в сельской местности все это было оранжевым.

В организационном и оперативном отношении все эти части были подчинены начальнику полиции порядка генерального ок­руга «Белоруссия» СС-оберштурмбаннфюреру Эберхарду Герфу и действовали в западной и центральной Белоруссии. Единствен­ным исключением был батальон «Schuma» № 69. Он располагал­ся в тыловом районе группы армий «Центр» и подчинялся фюре­ру СС и полиции «Могилева».

При организации батальонов «Schuma» предполагалось, что, в отличие от вспомогательной полиции индивидуальной служ­бы, на них будет возложено только участие в оперативных мероп­риятиях и всего связанного с ними. Немецкие нормативные до­кументы выделяют три основных типа таких батальонов:

• фронтовой (Front) — предназначался для оперативных меро­приятий на широком фронте и с широкими задачами; иногда мог применяться и против регулярного противника;
• охранный (Wach) — предназначался для охранных мероприя­тий, главным образом на военных объектах и в местах заключения;
• запасной (Ersatz) — осуществлял подготовку личного соста­ва для двух предыдущих типов, но в случае крайней необходи­мости мог использоваться как охранный или фронтовой.

В Белоруссии были созданы батальоны только двух первых типов: шесть фронтовых и пять охранных. И такое их количественное соотношение не является случайным: немцы в равной мере нуждались и в охранных частях, и в частях, которые могли на равных бороться с партизанами. Однако возникает вопрос, почему не был создан ни один запасной батальон? Дело в том, что в тот период и в генеральном округе, и на территории юрисдик­ции военной администрации уже было достаточно специальных учебных заведений, где готовился более или менее качественный полицейский персонал офицерского и унтер-офицерского уров­ня. Не было недостатка и в рядовом контингенте: после расфор­мирования КБС подготовленных военнообязанных было даже в избытке.

После окончания подготовки каждый из батальонов получал свой оперативный район. В целом эти части «Schuma» были рас­пределены следующим образом:

• батальоны № 45 и № 60 — район Барановичей;
• батальоны № 46 и № 65 — район Новогрудка;
• батальоны № 47 и № 49 — район Минска;
• батальон № 48 — район Слонима;
• батальон № 64 — район Глубокого;
• батальон № 66 — район Слуцка;
• батальон № 67 — район Вилейки;
• бататьон Ms 69 — район Могилева.

Здесь перед личным составом батальонов были поставлены задачи следующего характера:

1. Защита войскового и оперативного тыла действующей армии от агентурных и диверсионных действий противника.
2. Охрана и оборона всех видов коммуникаций, имеющих значение для фронта или экономики Германии.
3. Охрана и оборона объектов, имеющих значение для вер­махта и германской администрации (базы, склады, аэродромы, казармы, административные здания и т.п.).
4. Активное осуществление полицейских и, в случае необхо­димости, войсковых мероприятий по подавлению антигерманс­ких выступлений в тыловых районах группы армий «Центр» и в генеральном округе «Белоруссия».

В июне 1944 года, после начала советского наступления в Бе­лоруссии, часть батальонов «Schuma» была разгромлена, а часть (например, батальоны Х°№60,64 и 65) была отведена в Польшу. Здесь они впоследствии вошли в состав 30-й гренадерской ди­визии войск СС, речь о которой пойдет в следующей главе.

* * *

Следует сказать, что за весь период своего существования части белорусской вспомогательной полиции показали, в целом, хорошую выучку и проявили высокое тактическое мастерство. Однако нередко моральное состояние и боевой дух личного со­става некоторых из них оставляли желать лучшего. И в этом за­частую были виноваты сами немцы.

Франц Кушель позднее вспоминал: «...Немецкое отношение к этому делу (созданию белорусских частей), особенно в связи с белорусской самообороной, привело к тому, что широкие бело­русские массы все больше и больше разочаровывались в немцах. Результатом этого разочарованья было в первую очередь то, что белорусы начали покидать ряды полиции... и переходить к парти­занам».

Приведем лишь несколько наиболее характерных примеров. В августе 1942 года, параллельно с созданием КБС, было при­нято решение о формировании 49-го батальона «Schuma». Уже сам набор в него проводился принудительными методами — ок­ружные комиссары просто хватали белорусскую молодежь и от­правляли ее под конвоем к месту формирования батальона. Та­ким образом было набрано около 2 тыс. человек. Белорусам не дали ни одной офицерской должности, и поэтому батальоном, вплоть до ротного звена, командовали немцы. К тому же все не­мецкие офицеры общались со своими подчиненными только по-немецки, что, естественно, не способствовало взаимопониманию и создавало дополнительные трудности в обучении. Из-за этого немцы стали избивать белорусских новобранцев, следствием чего стало дезертирство. В конечном итоге, этот период истории ба­тальона закончился нападением советских партизан и паничес­ким бегством всего белорусского персонала, который попросту не захотел сопротивляться (да и не мог, имея всего 50 винтовок). После этого инцидента вернуть обратно удалось только несколь­ко сот человек.

Осенью 1943 года немецкое полицейское руководство приня­ло решение о создании еще одного батальона «Schuma» — 48-го. Помня отрицательный опыт 49-го батальона, немцы при его орга­низации пошли на хитрость. Взамен на помощь по набору доб­ровольцев они пообещали Слонимскому окружному референту БНС Иосифу Дакиневичу пост командира батальона. При этом приводились убедительные аргументы типа, что «пора уже и бе­лорусам включиться в войну за Новую Европу». Белорусская молодежь и на этот раз поверила немцам. В результате в Слоним прибыло 5 тыс. человек, из которых медицинские комиссии ото­брали только 1 тыс. Однако вскоре после начала организации батальона из Минска прибыло его настоящее начальство — не­мецкий СС-штурмбаннфюрер и командиры рот. Дакиневич был отодвинут на второй план, получив должность пропагандиста батальона. Можно было ожидать, что и здесь повторится исто­рия 49-го батальона, но на этот раз немцы действовали умнее. Не повторяя прежних ошибок, они называли Дакиневича команди­ром батальона, а полицейский офицер при нем считался офице­ром связи между белорусским персоналом и начальником поли­ции порядка. В итоге это сильно повлияло на дисциплину и бо­еспособность личного состава батальона: в целом, они были достаточно высокими. Тем не менее это продолжалось недолго. Чем сильнее становился батальон, тем меньшую роль в его уп­равлении играл белорусский командир. А в марте 1944 года его и вовсе убрали из батальона, назначив окружным начальником Белорусской краевой обороны. Вскоре после этого подразделе­ние стало разлагаться и, как следствие, в одном из боев было разбито советскими партизанами.

Как видно, случаи дезертирства и разложения обычно проис­ходили в тех подразделениях белорусской полиции, где коман­дирами были исключительно немцы. В частях же, где на коман­дных должностях были белорусы, не только не было дезертирства, а наоборот наблюдался явный приток добровольцев. Так, напри­мер, было во время повторной организации 49-го батальона, где наличие офицеров-белорусов явилось стабилизирующим фак­тором, вследствие чего его личный состав увеличился до 500 че­ловек, а дисциплина и боеспособность значительно укрепились.

Подобная история имела место и в еще одном, 60-м, батальоне «Schuma».

Отталкиваясь от этого опыта, главный фюрер СС и полиции области «Россия-Центр» Курт фон Готтберг решил учредить спе­циальный пост Главного опекуна (Hauptbetrauer) белорусской по­лиции. Формально этот чиновник должен был являться ее глав­ным начальником, однако, фактически, он был только главным пропагандистом. В августе 1943 года на этот пост был назначен капитан Франц Кушель.

Согласно постаноатениюфон Готтберга. обязанности Кушеля заключались в следующем:

1. Забота о материальном положении полицейских.
2. Пропаганда среди личного состава полицейских частей, которая должна была вестись в пронемецком и белорусском на­циональном духе.

Все мероприятия по опеке над полицией Кушель разрабаты­вал и осуществлял через свой штаб, который состоял из: секре­таря, переводчика, машинистки, руководителя пропагандист­ских мероприятий и персонала редакции специального поли­цейского журнала. В каждом округе Белоруссии должен был находиться окружной опекун (Gebietbetrauer) со своим неболь­шим штабом, а в каждом районе и при каждом отделении поли­ции — просто опекун (Betrauer), который подчинялся окруж­ному опекуну. Кандидатов на должность окружных опекунов искал и назначал Кушель. Все опекуны несли перед ним ответ­ственность за свою работу. Кроме того, Кушель имел право и обязанность контролировать работу всех опекунов и вносить в штаб главного фюрера СС и полиции предложения об их уволь­нении или переводе на другую должность.

В сентябре-октябре 1943 года Кушель совершил инспекци­онную поездку по округам, чтобы выяснить, как осуществля­ется опека над белорусской полицией. Однако оказалось, что практически везде есть проблемы и связаны они в основном с вопросами пропаганды среди полицейских идей белорусского национализма. Причиной этого было то, что в западной части Белоруссии вся полиция находилась под польским влиянием, а в восточной — под русским. Это приводило к тому, что местные немецкие полицейские начальники назначали на должнос­ти опекунов поляков или русских. Если же на эту должность по­падал белорус, то ему обычно были совершенно чужды идеи бе­лорусского национализма. Так, например, в округе Ганцевичи из семи опекунов один был русский, один — белорус, а осталь­ные — поляки.

По мнению Кушеля, это положение могли исправить только специальные курсы опекунов, на которых их бы знакомили с ис­торией и современностью белорусского национального движения. Такое предложение было внесено им в конце октября 1943 года, а уже в первой половине января 1944 года в Минске открылись двух­недельные курсы для опекунов белорусской полиции. На эти кур­сы было отправлено по одному опекуну из каждого округа и по одному из каждого отделения полиции порядка. Всего, таким об­разом, прибыло 18 человек (15 белорусов, 2 русских и 1 поляк). После окончания обучения курсанты, вернувшиеся" в свои окру­га, провели такие же курсы для районных опекунов. В результате к весне 1944 года все опекуны полиции в Белоруссии были пере­подготовлены с учетом требований штаба Кушеля:

Роль проводника белорусской национальной идеи среди лич­ного состава полиции отводилась органу штаба Главного опеку­на — журналу «Белорус на посту» («Белорус на варце»), главным редактором которого также был Франц Кушель. Первый номер этого журнала вышел в начале декабря 1943 года и оказался весь­ма удачным. В количестве 2500 экземпляров он разошелся по всей Белоруссии. Дальнейшие номера «Белоруса на посту» вы­ходили по мере накопления материала, поэтому с декабря 1943 по май 1944 года вышло только 10 номеров. Журнал распространял­ся в Белоруссии через аппарат немецкой полиции и был очень популярным среди белорусской общественности. Без сомне­ния, благодаря работе штаба Главного опекуна национальное самосознание полицейских сильно возросло. По мнению Куше­ля, «они действительно начали считать себя белорусскими сол­датами и совсем иначе оценивать свои обязанности и отноше­ние к немцам».

Возросшее моральное состояние белорусских полицейских привело к усилению их боевого духа. Так, когда началось немецкое отступление из Белоруссии, то немцы обычно бросали бело­русскую полицию на произвол судьбы. Однако, несмотря на это, большинство полицейских батальонов и частей городской поли­ции в полном порядке отступили на запад. Только в районе Грод­но СС-группенфюрер фон Готтберг начал организовывать бело­русскую полицию в регулярные боевые единицы и бросать в бой подкомандой немецких офицеров. Например, прорыв Красной Армии в районе Августова (Польша) был ликвидирован исклю­чительно благодаря белорусской полиции. При этом, как писал Кушель, «большинство полицейских погибли там героической смертью, веря, что они сражаются за Белоруссию».