Посмотрев одну из передач московского телевидения по каналу НТВ из серии «Кремлевские жены» Ларисы Васильевой, я несколько ночей не мог спокойной заснуть. О передаче в целом не берусь судить, а вот эпизод о Леониде Хрущеве, сыне Никиты Сергеевича, меня задел, что называется, за живое. Телевизионная версия оказалось набором лжи и грязи, которые уже довольно длительное время появляются на экранах телевидения и в других средства массовой информации о Леониде Хрущеве. То, что он не предатель, а герой, я постараюсь доказать. Дело в том, что старший лейтенант Леонид Никитович Хрущев с декабря 1942 года по 11 марта 1943 года был моим командиром экипажа в составе 18-го гвардейского дважды Краснознаменного, ордена Суворова второй степени Витебского истребительного авиаполка. Это на моем самолете Леонид Хрущев 11 марта 1943 года вылетел в свой последний боевой полет в паре со старшим лейтенантом Иваном Александровичем Замориным. Леонид тогда так и не вернулся с задания. А Заморин воз¬вратился на свой аэродром один на поврежденном в бою самолете.

Рассказ Заморина

Когда Заморин вернулся из штаба полка, где докладывал о результатах боевого вылета, я постарался узнать у него о подробностях боя: почему же не вернулся мой командир.

— Мы с Хрущевым вылетели на разведку войск в район Жиздры, — рассказывал Заморин. — За линией фронта на нас напала четверка «Фокке-Вульфов». Поскольку интервал и дистанция между нашими самолетами были несколько увеличенными, «фоккеры» парами напали на нас одновременно. В воздушном бою я атаковал одного «фоккера» и сбил его. Но в это же время увидел, как самолет Хрущева атакует один из «фоккеров». Мне удалось отбить эту атаку вражеского самолета. Но потом еще один вражеский самолет атаковал меня, и пулеметная очередь зацепила мою машину. Пришлось резким снижением уходить от дальнейших атак фашиста. В это же время я и потерял из виду машину своего ведомого Леонида Хрущева. Продолжать воздушный бой дальше я не пытался, так как не видел своего напарника. В воздухе были только «фоккеры», и я решил вернуться на свой аэродром. Что стало с моим ведомым, понятия не имею. Сбили его или нет, конкретно сказать не могу.

После этого разговора с Замориным я ничего нового не узнал и по-прежнему очень сильно переживал потерю своего командира. Ведь всего несколько дней тому назад я довольно долго и откровенно с ним бе¬седовал. Леонид Хрущев был недоволен тем, что его, боевого летчика, командир полка не допускает к полетам. Вместо того, чтобы постоянно летать на боевые задания, старший лейтенант Хрущев вынужден был «утюжить» воздух над собственным аэродромом со своим напарником под благовидным предлогом его охраны.

— Что же он держит меня, как тепличное растение, — возмущался Хрущев, — или я не такой же гражданин своей страны, как и другие? По¬чему должен сидеть на аэродроме и смотреть на других летчиков, кото¬рые, вернувшись с боевого задания, проходят мимо, не замечают меня?!

Голос Хрущева дрожал, он нервничал. Мы в это время сидели в разных кабинах самолета Як-7Б, и я не видел его глаза, но чувствовал, что он готов даже заплакать. Хрущев тогда твердо заявил, что будет жаловаться на командира полка командиру дивизии или командующему армией, что его не пускают в бой.

— Пусть ставят меня на любую должность, — горячился летчик, — лишь бы я смог наравне с другими летать на задания. А то ведь однополчане игнорируют меня как летчика. Так дальше жить нельзя!..

Судьбу летчика решили на земле

Как техник самолета, я не мог судить об уровне летной подготовки своего командира. Но как человек, видя его состояние, пытался всяче¬ски успокоить Хрущева, убеждая, что со временем все утрясется.

В скором времени к нам на аэродром прилетели командующий Первой воздушной армией генерал Худяков и командир 303-й авиадивизии генерал Захаров. В это время старший лейтенант Хрущев, вероятно и обратился к одному из них, а, возможно, и к обоим одно-временно. Я этого не видел, но догадываюсь, так как после их отлета в полку произошло изменение в штатном расписаний: Хрущев был назначен рядовым летчиком в пару со старшим лейтенантом Замори-ным. Об этом мне в тот же день радостно сообщил сам Леонид и до¬бавил:

— Командиру полка было приказано допускать нашу пару к вы¬полнению менее ответственных боевых заданий.

Спустя два-три летных дня, когда мой командир стал летать вместе с Замориным, поведение его резко изменилось. Он выглядел бодрым и более оживленным. Появилась и улыбка на лице. А накануне того рокового дня был нелетный день. Летчики эскадрильи тренировались в стрельбе из пистолета системы «Маузер», который был и у Хрущева. А на другой день, 11 марта 1943 года, возле самолета командир перед вы¬летом отдал мне свой пистолет и попросил почистить его.

— А как же вы полетите на задание без оружия? — удивился я.

— А у меня еще один пистолет есть, только поменьше, — ответил он. Как мне показалось тогда, он с хорошим настроением сел в кабину самолета и вместе с Замориным они вылетели на задание.

Свет в конце тоннеля

После гибели Хрущева я стал «безлошадным» (так у нас тогда на¬зывали техников и механиков, которые оказывались без закрепленных за ними самолетов). Прошло всего дней десять, и в моей жизни произо¬шло событие, которое в некоторой степени связано с потерей моего ко¬мандира.

Вот этого ответа я и ожидал от немецкого летчика. Это меня очень обрадовало. Значит, появился свет в конце тоннеля, то есть надежда, что Хрущев никого не предал, а действительно погиб.

— У меня больше вопросов нет, — заявил я переводчику и вылез из кабины. Все это немало удивило его.

У клеветы — свои истоки: зависть и месть

Еще тогда, когда старший лейтенант Заморин рассказал мне о последнем полете моего командира, я обратил внимание на странное выражение лица оставшегося в живых летчика: оно было бледно, видно, что нервничал. Тогда закралось сомнение, а правду ли говорит командир звена? По уровню его летной подготовки, да и боевого опыта он не мог не предусмотреть исхода того боя, в котором потерял своего ведомого.

Кроме того, среди летчиков эскадрильи начали ходить странные слухи и они не прошли мимо ушей техников. В частности, был разго¬вор между летчиками Ляпуновым и Замковским. Об этом мне несколько позже рассказали их техники Хайтович и Кузнецов. Летчики выска-зывали свое мнение о том, что, мол, старший лейтенант Хрущев, ввиду его слабой подготовки как летчика-истребителя, мог быть зажат в клещи двумя «Фоккерами», а затем и уведен в плен на вражеский аэродром. Но я не хотел верить этим разговорам и продолжал считать, что мой командир погиб в неравном бою.

Эти слухи кто-то искусно распространял, и они со временем вырвались на волю. Клеветнические измышления в адрес моего командира стали появляться в различных средствах массовой информации. Спрашивается, кому нужна была вся эта грязь, которая время от времени по¬явилась в печати? И кто же был инициатором всех этих слухов?

А инициаторами всей этой клеветнической компании были, скорее всего, ближайшие родственники врагов Никиты Сергеевича Хрущева. Чтобы отомстить ему, они решили свою злобу перенести на его детей и внуков. Особенно это стало проявляться после того, как Никита Хрущев был отстранен от должности Первого секретаря ЦК КПСС.

На путь поддержки клеветников, порой невольно, не имея на то должного основания и серьезных документальных подтверждений, ссылаясь лишь на слухи и вымыслы, становились журналисты даже солидных изданий, радио и телеканалов. Они голословно утверждали, что Леонид Хрущев, находясь после ранения в госпитале в г.Самаре и будучи в нетрезвом состоянии, якобы застрелил из пистолета человека. За это он, мол, был осужден военным трибуналом и отправлен на фронт.

Но это ложь от начала до конца. Осужденных судом военного три¬бунала во время войны отправляли не просто на фронт, а в штрафные батальоны. Летчиков же посылали в простейшие авиационные части. А Леонида Хрущева, как известно, направили после лечения в самый лучший на всем Западном фронте 18-й гвардейский истребительный авиаполк, да к тому же еще и с повышением, на должность командира звена. К тому же, еще в госпитале он был награжден орденом Красного Знамени и ему было присвоено воинское звание — старший лейтенант.

Кроме этого, существовало правило, что у граждан, осужденных за убийство человека с применением оружия, пистолет или автомат изы¬мали как вещественное доказательство. А Хрущев прибыл в полк не с одним, а даже с двумя пистолетами.

Авторы выдумок писали и о том, что якобы Леонид Хрущев добровольно сдался в плен, а затем и активно сотрудничал с фашистами. Дофантазировались даже до того, что, мол, сам Сталин приказал спецслужбам выкрасть его у немцев, что и было, вроде бы, сделано, и что Леонид Хрущев был осужден к расстрелу, а приговор приведен в исполнение.

Ну, что тут сказать? Это явный вздор! Опять же нет тому никаких документальных подтверждений.

Сталин, убедившись в гибели старшего лейтенанта Хрущева, приказал наградить его посмертно орденом Отечественной войны I степени. Он был вручен отцу Леонида Никите Сергеевиче Хрущеву, а впоследствии, после его смерти, орден перешел по наследству детям Леонида Хрущева. Об этом было сказано по одному из каналов московского телевидения.

Не хочу приводить другие примеры клеветы на Леонида Хрущева. Думаю, что и этих вполне достаточно, чтобы поставить точку в этом грязном деле.

В заключение хотел бы привести выдержку из последнего документа, с которым я имел возможность познакомиться. Это выдержки из покаянного письма летчика, бывшего ведущего старшего лейтенанта Леонида Хрущева — полковника в отставке Ивана Заморина. Его обнаружил корреспондент газеты «Во славу Родины» (Белорусская во¬енная газета) в личном деле бывшего министра обороны СССР, маршала СССР Дмитрия Федоровича Устинова, находящегося в архиве Института военной истории России. Выдержки из этого письма были опубликованы в газете «Во славу Родины» 28.08.1999 года. Вот, что писал Заморин маршалу Устинову, сообщая о фальсификации событий того злополучного воздушного боя. «Командование моего полка было крайне заинтересовано в том, чтобы принять мою версию за чистую монету. Ведь оно также напрямую разделяло ответственность за гибель летчика, сына члена Политбюро. Я струсил и пошел на сделку со своей совестью, сефальцифицировав факты.

В рапорте умолчал о том, что когда «ФВ-190» кинулся на мою машину в атаку, зайдя мне снизу под правое крыло, Леня Хрущев, чтобы спасти меня от смерти, бросил свой самолет наперерез огненному залпу «Фоккера»... После бронебойного удара самолет Хрущева буквально рассыпался у меня на глазах! Вот почему на земле невозможно было найти какие-либо следы этой катастрофы. Тем более, что искать на¬чальство приказало не сразу... Ведь наш бой проходил над территорией, оккупированной немцами». В заключение я хотел бы сказать вот что. За героический поступок, который совершил Леонид Хрущев, во вре¬мя Великой Отечественной войны обычно представляли к присвоению звания Героя Советского Союза. Ведь это был действительно подвиг, совершенный во имя спасения жизни своего командира.

Так кто же он — Леонид Хрущев: предатель или герой? В моем по¬нимании — он Герой!